В небольшой магазинчик на цокольном этаже из разных районов Минска приезжают люди, обладающие секретным знанием: здесь можно купить необычно хорошие продукты.

— Здравствуйте, Елена. Вы, может, помните, мы с вами в Италии пересекались, — это покупательница пришла за пельменями и обращается к директору компании, производящей таинственные сосиски (и пельмени соответственно).

Елена Андрейчик вспоминает и приветливо улыбается. Она тоже хорошо и современно выглядит. Но случайная встреча двух обеспеченных (пусть относительно, мы точно не знаем) женщин происходит на фоне старого потертого пластикового щита с названием основного бренда и холодильных витрин, которые по ассортименту тащат нас в шальное прошлое.

Такой бизнес: «элитка», прячущаяся под внешним видом эконома. Тут как нигде в воздухе сконцентрирован слоган белорусских производителей: зато у нас натуральное!

Сосиски «Университетские» мы обнаружили (а иного способа без рекламы их найти нет — только сарафанное радио или случайное обнаружение) лет 5 назад, когда собирали очередную дегустационную группу юзеров Onlíner. «Университетские» тогда уступили подкопченным «Троицким», но это было открытие: свинина, сухое молоко, специи и минимум добавок.

Еще, хорошо помню, зацепило ужасное с точки зрения брендинга продукта питания название компании: ПК ООО «Пластполиграф». Это годится для типографии, производителя тазов, детских горшков — только не еды.

Они как будто намеренно заметают следы, отговаривая от покупки: не ищите нас, а если нашли — посмотрите, какая старая этикетка, одумайтесь!

В интернете — тоже ничего. Никакой рекламы, никаких интервью или отпечатков пальцев.

Возбужденные таинственным образом производителя, мы договорились о встрече. В старом (будем честны до конца) офисе — несколько столов, много бумаг и каким-то инопланетным образом попавший iMac.

Производство открыли на деньги от иллюзий

— Елена, где мы находимся?

— Мы находимся на территории БГАТУ, где уже 26 лет арендуем производственное помещение. Здесь мы делаем всю продукцию. Сюда из университета на практику иногда приходят студенты. В деталях сотрудничества с вузом я пока не очень ориентируюсь. Директором и основателем всего этого дела был мой муж, Игорь Андрейчик. Полгода назад он ушел из жизни. Я сейчас медленно погружаюсь в цифры и продолжаю этот бизнес в память о нем.

О том, что это кабинет Игоря Андрейчика, понятно по многочисленным дипломам, фотографиям хоккейных команд, его собственному удостоверению с пятью олимпийскими кольцами. Цифрового следа в Google он не оставил. Поэтому пишем со слов Елены.

— Муж был мастером спорта по фехтованию, потом тренировал. Пока не решил уйти в этот бизнес, — объясняет она.

У самой Елены Андрейчик история, достойная в будущем отдельной публикации. Выпускница хореографического училища, она 15 лет была ассистенткой иллюзиониста Игоря Кио. В ту эпоху, которую принято вспоминать с худшей стороны, она много лет проводила за границей и приезжала с заработанной валютой. На ее деньги все это и было открыто.

— 26 лет назад я отдала $20 тысяч для запуска цеха, но участвовала только деньгами. У мужа были еще партнеры на старте, которые быстро ушли. Идея Игоря была простой: делать из мяса хороший продукт.

— Откуда такое странное для мясной продукции название компании?

— Ой, тут просто. Это юридическое лицо, которое было у отца Игоря. Когда мы начинали, так было проще и дешевле вместо открытия чего-то нового. Стали «Пластполиграфом».

Ассортимент тоже продиктован скоростью оборачивания денег. Сегодня мясо посолил — завтра сварил. У нас нет ничего долгого приготовления: колбаса, сосиски, сардельки, ветчина, сервелат, пельмени, колбаски, фарши.

Нас вежливо попросили не настаивать на посещении производственной площадки — там не осталось блеска. За 26 лет купленное на $20 тысяч оборудование аккуратно поддерживается и ремонтируется. На модернизацию денег нет. Да и Елена не уверена — есть ли смысл их искать.

— Почему все так? За 26 лет многие бизнесы кратно выросли, а вы добавили одну комнату.

— Это предприятие было стратегическим делом нашей семьи, моего мужа. Но денег безумных не приносило никогда. Раньше было больше, да. Теперь — капли. Нашей гордостью и одновременно проблемой для бизнеса являлось стремление Игоря к соблюдению качества и стандартов.

Делать так, как делал он, как делаем сейчас мы, — это не бизнес. Чтобы заработать больше, нужно было наращивать объемы или удешевлять продукцию. Мы всегда упирались в потолок спроса. Сколько люди готовы были покупать, столько мы и делали. А удешевлять Игорь не хотел. Был короткий период, около 10 лет, когда все было увереннее: между ценами на сырье и ценами на нашу продукцию была относительно большая дельта. Сейчас очень плохо с экономикой.

Прикол в том, что вареная продукция входит в любые перечни, когда правительство начинает работать с ценами. Она по умолчанию самая доступная. Так в принципе и есть — посмотрите, какая колбаса самая дешевая. Но если вы будете делать царскую сосиску для олигархов — она будет проходить по тем же спискам как социально значимая.

— Сколько раз вы в семье обсуждали возможность добавить больше воды в колбасу?

— В шутку я говорила Игорю: ну добавь ты уже! Он считал, что, во-первых, это противоречит принципам. Во-вторых, почти все мелкие цеха ушли на работу с добавками — зачем повторяться?

Вода, кстати, есть в любой вареной продукции. Иначе колбаса будет слишком жесткой. Опытный технолог по структуре фарша понимает, возьмет мясо еще воды или уже хватит. Но в нашем случае — без специальной связки воды для увеличения веса и выхода продукции.

Шли годы. «Университетские» будто плыли по течению, бодро реагируя на экономический рост жизни в стране и наоборот.

«Почему не продаемся в разных магазинах? Не пробовали»

— Вы продаетесь только в «Короне». Другие сети не берут? Экспорт? Или как вы можете знать потолок спроса?

— Мы даже за пределами Минска не существуем для покупателей. Никогда не выезжали... Какой экспорт.

Как вам объяснить... Игорь не был современным бизнесменом. Сейчас, чтобы начать сотрудничество с сетями, нужно кучу таблиц заполнить, а он не очень компьютером владел. И не особо хотел. Как есть — так и есть. В последние годы работы он выгорел энергетически. Возможно, с этим и связан ранний уход.

До «Короны» мы продавались на рынках. Да и с этой сетью помогла договориться я, когда встретила знакомых.

— Другим сетям ваша (или такая как ваша) продукция нужна?

— С «Короной» у нас был перерыв на год примерно. Игоря не устроили какие-то условия, и по его инициативе договоренности прервали. Потом они сами позвонили. Можно ли считать это показателем интереса? Наверное.

Сейчас к делу подключился мой сын. Мы все эти месяцы ведем переговоры с другими магазинами. Скоро появимся в «Соседях». Я когда на переговоры приезжаю, оказывается, нас в профессиональном мире торговли знают. Удивительно.

Вопрос о том, что недавно появившаяся сосиска из мяса птицы (в пленке с синими буквами) свидетельствует о движении навстречу рынку и спросу, попытке удешевить, почти разозлил главного технолога «Пластполиграфа».

— Бабушка надвое сказала, какое это удешевить! Вы знаете, сколько стоит филейное мясо курицы? 9,5—10 рублей? Вы вообще ничего не знаете про курицу! А у нас только филейная! Это только для расширения ассортимента. Хотели бы сэкономить — взяли бы окорочок и кожу с мехобвалкой. А неосвещенного человека, не будем показывать пальцем, слово «курица» пугает...

Угу, осталось только найти армию покупателей, которая прочитает об этом надпись, сделанную мелкими буквами на сосиске.

Проект конечен

Большинство героев наших публикаций о бизнесе делают вид, что у них море планов, даже если статья — последняя надежда. «Пластполиграф» не из таких. Елена Андрейчик говорит, что «есть машина 2008 года, крыша на головой» и вообще — она «человек другого поколения». То есть энтузиазм тоже где-то потерялся, а базовые потребности закрыты.

В какой-то момент пирамида бизнес-мотивов этой удивительной компании переворачивается и заваливается на бок.

— Но это так! Хоть к стенке поставьте. Еще раз поднимут цены — мы закроемся. Пока есть — пусть работает.

— Если ваши дети решат уйти с головой в этот бизнес, им хватит для достойной жизни и развития?

— Старший сын присматривается, ему интересно. Но все понимают, что нужно много денег. А «достойность» — понятие относительное.

— Деньги легко находятся и возвращаются, если есть достойный проект.

— Мы люди такие. Ни у кого не берешь — никому не должен. Было у нас — вложили. Ни одного кредита за все 26 лет не брали.

При этом парадокс: даже когда кажется, что хозяева цеха сделали все, чтобы свести маркетинг в отрицательные показатели, они вот — сидят в офисе и до сих пор производят. А другие, более ловкие мелкие производители давно закрылись и забыты, будучи повергнутыми в конкурентной борьбе.

— Бросить? Можно. Но муж не хотел, ему нравилось, что хвалили продукцию. Было не стыдно. Вам может показаться это альтруизмом — но это правда. А сейчас для меня это как память. Из нашей компании не ушел ни один человек.

В хорошие годы делали тонну в день. Теперь тонна в неделю. Больше уже вряд ли потянем. Поэтому чиним и работаем. Главные риски сейчас — стоимость мяса. Загнется дело из-за того, что мясо продолжает дорожать, — так тому и быть. Но мы старались.

— Проект конечен?

— Безусловно.

P. S. Я не видел в промышленном производстве более странных внешне пельменей. С мясом на швах и какими-то кривыми краями из замороженного теста. И это не крафт, а неаккуратность для неподготовленного человека.

А в готовом виде в тарелке — чудо какое-то классное.

Надеюсь, Елена пожелала у Деда Мороза маркетолога.

---

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner запрещена без разрешения редакции. ng@onliner.by