На прошлой неделе председатель «Беллегпрома» в очередной раз высказалась о секонд-хендах. Говорит, нельзя так: секонд-хенды работают не по правилам и привозят в страну стоковую одежду по цене бывшей в употреблении. Продавцы секондов в ответ спрашивают, почему концерн не проверяет азиатские магазины, а покупатели жалуются, что не зарабатывают столько, чтобы позволить себе отечественное. Мы прошлись по рынку в Ждановичах и магазинам секонд-хенда в городе, чтобы узнать, есть ли там стоковые вещи и почему к секондам не зарастает народная тропа.
На прошлой неделе председатель «Беллегпрома» Татьяна Лугина в очередной раз высказалась о секонд-хендах. Напомним, эта борьба длится не первый год. Концерн белорусских производителей одежды недоволен тем, что секонды работают не по правилам и привозят в страну новую стоковую одежду по цене бывшей в употреблении.
На этот раз председатель концерна сказала, что таможне нужно усилить контроль за ввозом товаров. Мол, после запрета продавать стоковые вещи (уцененная неношеная одежда, которая не продалась в магазине) вместе с секонд-хендом производители просто стали срезать бирки с новой одежды.
— Мы уже эту тему обсуждали и с МАРТ, и с Госстандартом, как мы будем выявлять на полках магазина и доказывать проверяющим органам, что это стоковая продукция или это продукция б/у. Пока мы договорились, что если на полке или в торговом зале не будет представлено продукции в цветовой гамме или в шкале размеров и ростов, то это якобы условно секонд-хенд, — говорит Лугина. — Мы понимаем, что сегодня секонд-хенд не может иметь 2, 3, 4 размера и, например, 2, 3, 4 цвета. Пока работаем по такой схеме, и проверки идут.
На рынке в Ждановичах находится один из самых больших секонд-хендов страны. С ноября прошлого года столы с горами поношенной одежды стоят не у «Дома моды» в начале, а с другой стороны рынка, у дороги. Продавцы рассказывают, что очень боялись переезда вслед за овощами и фруктами в Таборы, но «боженька миловал».
— Главное, что не в Таборах, а то мы бы разорились, потому что никто так далеко за нами не поедет. Так что боженька миловал, нас не стали трогать, — смеется парень, продающий куртки по 10 рублей за штуку. — Поначалу, конечно, многие не понимали, как нас найти, а бабушки жаловались, что идти теперь за одеждой далековато. А вот продавцы ширпотреба, которым организовали ряды на нашем старом месте, остались недовольны. Раньше многие клиенты шли за секондом, а по пути заходили к ним.
Кроме локации и зеленых козырьков над столами с одеждой, рынок мало изменился. Парни под палящим летним солнцем протяжно кричат «Мужская одежда по три рубля, женская — по пять» или «Все по два рубля, три вещи — за пять». Людей — тьма, каждый копается в кучках вещей, пытаясь выбрать снизу что получше. На импровизированных прилавках можно заметить не только одежду: здесь много обуви, детских игрушек, нижнего и постельного белья, сумок, есть даже одеяла, подушки и коврики для ванной.
В это время у ряда с кучей ярких детских вещей разыгрывается семейная драма.
— Мам, ну пожалуйста, я не буду это носить, — надул щеки мальчик лет шести, который хочет майку с человеком-пауком, а ему предлагают с котом Гарфилдом. — Меня пацаны засмеют!
Строгая мать складывает руки в позу сахарницы и выносит вердикт:
— Ну нет здесь спайдермена, зато смотри какой котик! Никто тебя на даче не засмеет. Зато когда искупаешься в грязи, мне не жалко будет это выбросить.
Женщина в синем халате с надписью «Ждановичи» пришла из соседнего павильона в обед купить шорты. Федоровна (так она представилась) всегда здесь закупается.
— Покупаю здесь, потому что такая у меня пенсия с зарплатой, вот и весь секрет, — пожимает плечами Федоровна. — Да и вещи здесь лучше, чем в «Беллегпроме». В магазине на меня можно найти от ста рублей и выше, а на рынке вот за десять взяла.
Обойдя с три десятка точек, можно резюмировать, что найти новую одежду на рынке секонд-хенда — большая удача (хотя не такая большая, как найти человека, который захочет сфотографироваться со своими покупками, или продавца, который не боится говорить в открытую). Так, в одной палатке с нижним бельем обнаружилась пара бюстгальтеров с этикеткой, а на столе с обувью — явно новые детские ботинки, но без этикетки. В другой палатке мы увидели два одинаковых купальника без этикеток. А еще на глаза попался стол со стоковыми джинсами за 20 рублей, но у каждой пары — непременный дефект вроде сломанной молнии.
— Ничего, вставлю в ремонте новую за 10 рублей, все равно дешевле новых, — объяснила покупку студентка.
В какой-то момент начинает казаться, что все продавцы или близнецы, или как минимум братья. Одинаковые на вид загорелые парни в майках-алкоголичках горланят одинаковым голосом что-то похожее на «Налетай, торопись, покупай живопись!». Спрашиваем у одного из них: «А точно одежду не с мертвецов продаете?»
— Ой, да прекратите. Это же европейцы, им вещь разонравилась — пошли и отдали ее в пункт сбора. До дыр они ничего не носят, да и футболок в кровище я тут не видел. Могу допустить, что человек умер и его гардероб родственники отдали в секонд-хенд. Но это ж не с покойника сняли, блин! — возмущается парень.
В это время Инна берет в одной из точек два новых на вид бюстгальтера за 30 рублей. Женщина считает, что хорошее белье при закрытых границах купить в Беларуси негде.
— Вы не поверите, я здесь однажды купила два новых комплекта Agent Provocateur и Victoria Secret за 50 рублей. При том что у них одни трусики в магазинах стоят по 80 долларов. В Минске найти нормальное нижнее белье невозможно, белорусское — это атомные цены и расцветки «прощай молодость», а белье из масс-маркета расползается после второй стирки. Я сюда как попала на первом курсе, так и закупаюсь всем подряд. Главное, брать что поновее и сразу стирать, — советует собеседница.
Неподалеку замечаем женщину в элегантной панаме, которая меряет бюстгальтер прямо у столика, копошась под блузкой. Что ж, налицо главный недостаток рынка — никаких тебе примерочных. А поношенные вещи, которые не подошли, вернуть нельзя.
— Я наемный работник, а не хозяин точки, поэтому мало что могу вам интересного рассказать, — говорит продавец женского белья. — Мы покупаем с белорусского склада, обычно по несколько мешков, нет смысла самим фурами гонять за одеждой. Берем и сток, и новую одежду. Сток в несколько раз дороже стоит, по 15—17 евро за килограмм. Новый привоз секонда продаем за 15—20 рублей за штуку, так что это окупается.
Смотрим на цены. Новый завоз кепок — 5 рублей, ветровки — по 10—15 рублей, женский «микс» — 17 рублей. Продавцы рассказывают, что химический запах на вещах — это из пунктов сбора еще в Европе. Им вещи поступают отсортированные в мешках по видам и степени изношенности. Средняя наценка составляет 300—500%.
— Мы покупаем вещи в тюках, от 1,5 евро до бесконечности за килограмм, смотря что там внутри и откуда приехало. Бывает и люксовый секонд, но такой еще попробуй продать здесь. Контингент у нас разный, нельзя сказать, что тут одни нищеброды закупаются. На выходных часто приезжают люди из деревень, которые в магазине ничего купить не могут, а своих секондов у них нет. Дорогие вещи у нас тоже есть. Где еще ты купишь настоящую марку Brioni за 20 рублей или настоящую рубашку от Lacoste за 10? Я уже забыл, когда что-то из новой одежды покупал.
Остатки одежды, которую не получилось реализовать, перепродают на периферию или на другие точки. То, что не продалось даже за 50 копеек, или отдают на благотворительность, или выбрасывают на свалку прямо в мешках.
— Зимой на рынке практически никого, самый сезон — это лето. В субботу при хорошей погоде у меня тут бывают очереди по 30 человек, и у каждого по пять-десять вещей. Некоторых уже в лицо знаю, они у меня сразу охапку берут и у себя в регионах где-то перепродают, видимо.
Рассказать про заработки нам соглашаются на условиях, чтобы «ни фото, ни имени там не было, а то заклюют».
— Я имею свой процент от продаж, другие работники по найму получают фиксированную сумму — 50 рублей в день. Не могу сказать, что лучше: зимой ты можешь день простоять и заработать ноль, а люди с фиксированной ставкой в любом случае получат свои 50 рублей. Но летом однозначно выгоднее работать на процентах.
Правда, такая работа явно не из легких. Стой весь день под снегом, дождем или палящим солнцем, и никакого тебе обеда по расписанию. Иначе вещи утащат воришки.
— Каждый день приходится тягать полторы тонны одежды, столов и палаток, а к вечеру нужно как-то разогнуть свою спину и тащить все обратно. Плюс (точнее, минус) ты работаешь под открытым небом в любую погоду, на морозе в минус 10 и на жаре в плюс 40. И зазываешь покупателей фразой, которая тебе потом каждую ночь снится, — продавец охлаждает пыл тех, кто решил позавидовать его заработку. — А еще постоянно надо караулить одежду — чуть отвернулся, и все, кто-то обязательно тянет в сумку что-то втихаря. На прошлой неделе какой-то малой ходил тырил типа незаметно, я ждал, пока он решит смыться. Потом говорю: «Ну что, платим или милицию вызываем?» Он мне стал хныкать, что денег нет и все такое. Пришлось отпустить, неохота сейчас с милицией связываться.
После рынка мы решили пройтись по магазинам секонд-хенда в городе, сеть которых разрослась будто грибы после дождя. Теперь в любом спальном районе можно легко насчитать штук пять по пути домой. Если верить статистике, в конце 2020 года секондов было 1,2 тысячи по всей стране.
Мы зашли в первый попавшийся на пути. Здесь щеки приятно охлаждает кондиционер, хотя и он не выветривает едкий запах средства, которым обрабатывают б/у вещи. Одежду продают на вес: товар класса «люкс» стоит от 50 до 80 рублей за кило, остальное — от 9 до 50 рублей. В примерочную стоят три женщины и мужчина в возрасте.
— Я все себе здесь покупаю, кроме нижнего белья и обуви. Простите, но я не настолько стара и богата, чтобы белорусское покупать, — смеется Екатерина. — И эти фасоны... Молодежь от такого шарахается, а старики себе позволить не могут. Для кого стараются, вообще не понятно.
Другая покупательница говорит, что поношенную одежду здесь никогда не берет, только «разные мелочи для дома»:
— Недавно купила шторы, на вид как новенькие, и всего за 30 рублей. А новые стоят не меньше ста. И еще одеяло зимой прикупила за 50 рублей, даже в эти морозы не замерзла.
В другом магазине одежда продается не на вес, а по ценникам на каждой вещи. В среднем платья и блузки — до 20 рублей, детское — от 3 до 15 рублей. Как и в предыдущем магазине, на глаза не попалось ни одной вещи с этикеткой.
— Чтобы прямо с этикеткой что-то было или несколько размеров одинаковой одежды, давно не помню, — задумывается женщина. — Хотя нет, детская обувь попадается иногда новенькая, на подошве наклейки даже есть.
Молодая покупательница по имени Светлана купила двухлетней дочке платье, босоножки, майку и резиновые сапожки со «Щенячьим патрулем» на вырост. За все вышло около 40 рублей.
— Попросила маму посидеть с малышкой и вырвалась вот за покупками. В целом я неплохо получаю, подработка с декретными дает около тысячи рублей, — будто оправдываясь, говорит девушка и просит ее не фотографировать. — Но я не вижу смысла покупать дорогущие вещи на ребенка, который через месяц в них уже не влезет. В магазинах детской одежды все очень дорого, 25 рублей за майку — это ненормально. А здесь за 5 можно купить. И понятно, что вещи сюда попали с таких же детей, которые быстро выросли. Многие вещи, видно, никто ни разу не надевал. Я беру новые и дома обязательно их стираю. Когда становятся малы, отдаю детям подруг и родственников.
В третьем магазине на контрасте с остальными все бросается в глаза: здесь есть мягкие игрушки, детский уголок с карандашами и раскрасками, яркие обои и даже одежда, а со стены на тебя смотрят Мона Лиза и кот. Но и здесь нет никаких вещей с этикетками, пришлось досконально посмотреть буквально все. Самое новое на вид — опять детская обувь. Но она настолько маленькая, что ребенок не смог бы ее износить, даже если бы очень захотел.
— Раньше, бывало, попадалось что-то совсем новое. Но сейчас такого нет, с апреля вроде запретили, — говорит продавец.
Руководитель одного из сетевых магазинов соглашается с позицией «Беллегпрома», что привозить и продавать стоковые вещи под видом б/у нельзя, но не понимает способа борьбы с недобросовестной конкуренцией.
— У нас в сети никогда не было стока, этим грешат не сетевые, а мелкие магазины. Конечно, не может случайно оказаться в магазине одна модель одежды в трех цветах и нескольких размерах. У этой одежды совершенно разные пути: сток попадает со складов магазинов, а секонд-хенд — через специальные точки сбора. И их закупка отличается в разы. Здесь я с госпожой Лугиной соглашусь: некоторые как торговали стоком под видом секонд-хенда, так и продолжают, — говорит директор магазина. — Но таможня просто не сможет проконтролировать такие объемы. Выискать что-то новое в мешках с секонд-хендом слишком проблематично. Да и зачем усложнять работу таможенникам, если в документах в магазине указана вся товаропроводящая цепочка и сразу понятно, что за товар и откуда?
Руководитель недоумевает, почему с проверками ходят по секонд-хендам, в то время как загляни в первый попавшийся магазин азиатских товаров — «тюбетейку» — и без особого труда найдешь там десяток нарушений.
— «Беллегпрому» не с нами нужно бороться, а со своим более сильным конкурентом — магазинами азиатских товаров, которые тоже торгуют новой одеждой и обувью. И при этом не пробивают деньги по кассе, платят продавцам наличными и не имеют никаких сертификатов. Таких магазинов сотни, если не тысячи! Пардон, но закрывая глаза на «тюбетейки», вы, даже уничтожив все секонд-хенды, никакого результата не получите, — подытожил мужчина.
«Кошелек» в Telegram: только деньги и ничего лишнего. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by