Это уникальная в своих контрастах история. 26 лет в подвале общежития БГАТУ делают сосиски с 97%-ным содержанием мяса. Они продаются только в сети, которую издавна принято считать самой дорогой. И стоят на самом деле много — почти 15 руб./кг. Формально — это настоящая белорусская продуктовая «элитка», которую можно класть в подарочные корзины. Вы удивитесь, на каких же древних маркетинговых технологиях все это построено.
В небольшой магазинчик на цокольном этаже из разных районов Минска приезжают люди, обладающие секретным знанием: здесь можно купить необычно хорошие продукты.
— Здравствуйте, Елена. Вы, может, помните, мы с вами в Италии пересекались, — это покупательница пришла за пельменями и обращается к директору компании, производящей таинственные сосиски (и пельмени соответственно).
Елена Андрейчик вспоминает и приветливо улыбается. Она тоже хорошо и современно выглядит. Но случайная встреча двух обеспеченных (пусть относительно, мы точно не знаем) женщин происходит на фоне старого потертого пластикового щита с названием основного бренда и холодильных витрин, которые по ассортименту тащат нас в шальное прошлое.
Такой бизнес: «элитка», прячущаяся под внешним видом эконома. Тут как нигде в воздухе сконцентрирован слоган белорусских производителей: зато у нас натуральное!
Сосиски «Университетские» мы обнаружили (а иного способа без рекламы их найти нет — только сарафанное радио или случайное обнаружение) лет 5 назад, когда собирали очередную дегустационную группу юзеров Onlíner. «Университетские» тогда уступили подкопченным «Троицким», но это было открытие: свинина, сухое молоко, специи и минимум добавок.
Еще, хорошо помню, зацепило ужасное с точки зрения брендинга продукта питания название компании: ПК ООО «Пластполиграф». Это годится для типографии, производителя тазов, детских горшков — только не еды.
Они как будто намеренно заметают следы, отговаривая от покупки: не ищите нас, а если нашли — посмотрите, какая старая этикетка, одумайтесь!
В интернете — тоже ничего. Никакой рекламы, никаких интервью или отпечатков пальцев.
Возбужденные таинственным образом производителя, мы договорились о встрече. В старом (будем честны до конца) офисе — несколько столов, много бумаг и каким-то инопланетным образом попавший iMac.
— Елена, где мы находимся?
— Мы находимся на территории БГАТУ, где уже 26 лет арендуем производственное помещение. Здесь мы делаем всю продукцию. Сюда из университета на практику иногда приходят студенты. В деталях сотрудничества с вузом я пока не очень ориентируюсь. Директором и основателем всего этого дела был мой муж, Игорь Андрейчик. Полгода назад он ушел из жизни. Я сейчас медленно погружаюсь в цифры и продолжаю этот бизнес в память о нем.
О том, что это кабинет Игоря Андрейчика, понятно по многочисленным дипломам, фотографиям хоккейных команд, его собственному удостоверению с пятью олимпийскими кольцами. Цифрового следа в Google он не оставил. Поэтому пишем со слов Елены.
— Муж был мастером спорта по фехтованию, потом тренировал. Пока не решил уйти в этот бизнес, — объясняет она.
У самой Елены Андрейчик история, достойная в будущем отдельной публикации. Выпускница хореографического училища, она 15 лет была ассистенткой иллюзиониста Игоря Кио. В ту эпоху, которую принято вспоминать с худшей стороны, она много лет проводила за границей и приезжала с заработанной валютой. На ее деньги все это и было открыто.
— 26 лет назад я отдала $20 тысяч для запуска цеха, но участвовала только деньгами. У мужа были еще партнеры на старте, которые быстро ушли. Идея Игоря была простой: делать из мяса хороший продукт.
— Откуда такое странное для мясной продукции название компании?
— Ой, тут просто. Это юридическое лицо, которое было у отца Игоря. Когда мы начинали, так было проще и дешевле вместо открытия чего-то нового. Стали «Пластполиграфом».
Ассортимент тоже продиктован скоростью оборачивания денег. Сегодня мясо посолил — завтра сварил. У нас нет ничего долгого приготовления: колбаса, сосиски, сардельки, ветчина, сервелат, пельмени, колбаски, фарши.
Нас вежливо попросили не настаивать на посещении производственной площадки — там не осталось блеска. За 26 лет купленное на $20 тысяч оборудование аккуратно поддерживается и ремонтируется. На модернизацию денег нет. Да и Елена не уверена — есть ли смысл их искать.
— Почему все так? За 26 лет многие бизнесы кратно выросли, а вы добавили одну комнату.
— Это предприятие было стратегическим делом нашей семьи, моего мужа. Но денег безумных не приносило никогда. Раньше было больше, да. Теперь — капли. Нашей гордостью и одновременно проблемой для бизнеса являлось стремление Игоря к соблюдению качества и стандартов.
Делать так, как делал он, как делаем сейчас мы, — это не бизнес. Чтобы заработать больше, нужно было наращивать объемы или удешевлять продукцию. Мы всегда упирались в потолок спроса. Сколько люди готовы были покупать, столько мы и делали. А удешевлять Игорь не хотел. Был короткий период, около 10 лет, когда все было увереннее: между ценами на сырье и ценами на нашу продукцию была относительно большая дельта. Сейчас очень плохо с экономикой.
Прикол в том, что вареная продукция входит в любые перечни, когда правительство начинает работать с ценами. Она по умолчанию самая доступная. Так в принципе и есть — посмотрите, какая колбаса самая дешевая. Но если вы будете делать царскую сосиску для олигархов — она будет проходить по тем же спискам как социально значимая.
— Сколько раз вы в семье обсуждали возможность добавить больше воды в колбасу?
— В шутку я говорила Игорю: ну добавь ты уже! Он считал, что, во-первых, это противоречит принципам. Во-вторых, почти все мелкие цеха ушли на работу с добавками — зачем повторяться?
Вода, кстати, есть в любой вареной продукции. Иначе колбаса будет слишком жесткой. Опытный технолог по структуре фарша понимает, возьмет мясо еще воды или уже хватит. Но в нашем случае — без специальной связки воды для увеличения веса и выхода продукции.
Шли годы. «Университетские» будто плыли по течению, бодро реагируя на экономический рост жизни в стране и наоборот.
— Вы продаетесь только в «Короне». Другие сети не берут? Экспорт? Или как вы можете знать потолок спроса?
— Мы даже за пределами Минска не существуем для покупателей. Никогда не выезжали... Какой экспорт.
Как вам объяснить... Игорь не был современным бизнесменом. Сейчас, чтобы начать сотрудничество с сетями, нужно кучу таблиц заполнить, а он не очень компьютером владел. И не особо хотел. Как есть — так и есть. В последние годы работы он выгорел энергетически. Возможно, с этим и связан ранний уход.
До «Короны» мы продавались на рынках. Да и с этой сетью помогла договориться я, когда встретила знакомых.
— Другим сетям ваша (или такая как ваша) продукция нужна?
— С «Короной» у нас был перерыв на год примерно. Игоря не устроили какие-то условия, и по его инициативе договоренности прервали. Потом они сами позвонили. Можно ли считать это показателем интереса? Наверное.
Сейчас к делу подключился мой сын. Мы все эти месяцы ведем переговоры с другими магазинами. Скоро появимся в «Соседях». Я когда на переговоры приезжаю, оказывается, нас в профессиональном мире торговли знают. Удивительно.
Вопрос о том, что недавно появившаяся сосиска из мяса птицы (в пленке с синими буквами) свидетельствует о движении навстречу рынку и спросу, попытке удешевить, почти разозлил главного технолога «Пластполиграфа».
— Бабушка надвое сказала, какое это удешевить! Вы знаете, сколько стоит филейное мясо курицы? 9,5—10 рублей? Вы вообще ничего не знаете про курицу! А у нас только филейная! Это только для расширения ассортимента. Хотели бы сэкономить — взяли бы окорочок и кожу с мехобвалкой. А неосвещенного человека, не будем показывать пальцем, слово «курица» пугает...
Угу, осталось только найти армию покупателей, которая прочитает об этом надпись, сделанную мелкими буквами на сосиске.
Большинство героев наших публикаций о бизнесе делают вид, что у них море планов, даже если статья — последняя надежда. «Пластполиграф» не из таких. Елена Андрейчик говорит, что «есть машина 2008 года, крыша на головой» и вообще — она «человек другого поколения». То есть энтузиазм тоже где-то потерялся, а базовые потребности закрыты.
В какой-то момент пирамида бизнес-мотивов этой удивительной компании переворачивается и заваливается на бок.
— Но это так! Хоть к стенке поставьте. Еще раз поднимут цены — мы закроемся. Пока есть — пусть работает.
— Если ваши дети решат уйти с головой в этот бизнес, им хватит для достойной жизни и развития?
— Старший сын присматривается, ему интересно. Но все понимают, что нужно много денег. А «достойность» — понятие относительное.
— Деньги легко находятся и возвращаются, если есть достойный проект.
— Мы люди такие. Ни у кого не берешь — никому не должен. Было у нас — вложили. Ни одного кредита за все 26 лет не брали.
При этом парадокс: даже когда кажется, что хозяева цеха сделали все, чтобы свести маркетинг в отрицательные показатели, они вот — сидят в офисе и до сих пор производят. А другие, более ловкие мелкие производители давно закрылись и забыты, будучи повергнутыми в конкурентной борьбе.
— Бросить? Можно. Но муж не хотел, ему нравилось, что хвалили продукцию. Было не стыдно. Вам может показаться это альтруизмом — но это правда. А сейчас для меня это как память. Из нашей компании не ушел ни один человек.
В хорошие годы делали тонну в день. Теперь тонна в неделю. Больше уже вряд ли потянем. Поэтому чиним и работаем. Главные риски сейчас — стоимость мяса. Загнется дело из-за того, что мясо продолжает дорожать, — так тому и быть. Но мы старались.
— Проект конечен?
— Безусловно.
P. S. Я не видел в промышленном производстве более странных внешне пельменей. С мясом на швах и какими-то кривыми краями из замороженного теста. И это не крафт, а неаккуратность для неподготовленного человека.
А в готовом виде в тарелке — чудо какое-то классное.
Надеюсь, Елена пожелала у Деда Мороза маркетолога.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner запрещена без разрешения редакции. ng@onliner.by