В деньгах все-таки счастье или нет? И можно ли измерить его купюрами или в каких-то других единицах? Но чтобы объективно, а не общими фразами. Вы можете удивиться, но на этот счет есть серьезные исследования. Рассказываем, к каким выводам пришли ученые и как счастье связано с деньгами и прочим ликвидным имуществом.
Выражение «Не в деньгах счастье» как будто подтверждается парадоксом Истерлина. Суть его в том, что средний уровень счастья в масштабах страны практически не меняется даже при впечатляющем росте ВВП на душу населения. Это многократно проверено и в экономически развитых обществах, и в странах победнее, но тоже стабильных.
Вот результаты измерения уровня счастья в пяти европейских государствах: Великобритании, Франции, Германии, Италии и Нидерландах. С 1973 по 2004 год ВВП и прочие экономические показатели выросли значительно, а уровни счастья смотрите на графике. Эта и другие иллюстрации приведены в работе «Доход и счастье: доказательства, объяснения и экономические последствия».
Что интересно, счастливее прочих оказались живущие в богатстве и сырости (мы о климате) англичане и голландцы, а не французы и итальянцы. Зато уровень их счастья практически не рос. Некоторое улучшение по этому показателю заметно лишь в Италии: рост на 9,3% — возможно, потому, что именно там жило наибольшее количество бедных людей на дату начала исследований, ставших уже не бедными к концу эксперимента.
А вот другие наблюдения. Счастье жителей Восточной Германии после объединения страны росло вместе с богатством.
Отличие жителей первых пяти стран от восточных немцев, пожалуй, лишь в том, что последние богатели гораздо быстрее. И еще их богатство было нечаянным счастьем, оно пришло не только в результате роста производительности труда и общего накопления благ, но и потому, что им стали доступны общие блага Западной Германии.
Еще одно похожее наблюдение проводили в стабильно небогатых сельских районах Китая. Там доходы населения тоже росли, но постоянно и равномерно для всех членов общин. Средний уровень счастья тоже оставался стабильным.
К сожалению, не удается найти научные работы такого же масштаба про общества с уменьшающимися доходами, кризисные ситуации и, хуже того, длительную депрессию. Есть понимание, что народ в такой ситуации безусловно страдает, уровень счастья снижается.
Ученые говорят, что это так. Они даже развили гипотезу ранжированного дохода, согласно которой люди получают наибольшее удовлетворение от изменения своего дохода относительно других членов их сообщества. Причем равняются не на богатых или бедных иностранцев, не на людей вообще, а на ближайших членов свой группы: соседей, сослуживцев, друзей, родственников. Судя по встречам одноклассников — и на бывший круг.
В упомянутом выше исследовании сельских жителей Китая изучили 9200 домохозяйств. Оказалось что 70% считают ориентиром для сравнения свою деревню.
Радость и счастье приносил рост дохода относительно соседей. Доходы жителей столицы и отдельных богатых регионов значили мало. Имеющие доход заметно выше среднего по селу сообщали о более высоком уровне счастья, а имевшие намного ниже среднего страдали не только материально, но и морально. Все это оказалось также справедливо для жителей Северной Америки, Западной Европы, Японии и, наверное, всех остальных регионов вне зависимости от уровня дохода и традиций.
Ученые пришли к выводу, что на определенном уровне благосостояния, когда первичные потребности удовлетворены, примерно 2/3 роста дохода идут не на качество простого потребления, а на повышение статуса: машина подороже, дом посолиднее и в лучшем районе, дорогие костюмы, лучшая школа для детей (про удовольствие от ношения драгоценностей и говорить не будем). Больше тратится не на себя, а на имидж в глазах других.
Из здесь ученые говорят «да». Но есть один нюанс — по крайней мере в отношении богатства и счастья.
Дополнительный доход, сумма денег, дорогое имущество дают наибольшее счастье в момент их получения. А потом наступает привыкание — те же цифры на счете, обладание тем же богатством радует все меньше. Выявили даже вот такую зависимость:
Верхняя линия обозначает счастье, а нижняя — доход. Последняя постоянна для первых двух лет, резко возрастает в начале второго года и затем остается постоянной.
Скачок благосостояния сразу давал пропорциональный рост в ощущении счастья, относительно меньший, чем прибавка в деньгах, но значительный. Но смотрите что происходит потом: деньги остаются, богатство стабилизируется на новом уровне, а счастья от него все меньше и меньше. Через несколько лет все воспринимается как должное.
Подсчитано, что через год остается только 42% первоначальной радости от полученного богатства. А в долгосрочной перспективе того внутреннего благополучия уже всего лишь примерно 13%.
Из этого делают вывод, что для роста внутреннего благополучия нужен постоянный и значительный рост доходов — по сравнению и со вчерашним днем, и с окружением.
Новые американские исследования утверждают, что ощущение благополучия растет постоянно вместе с ростом дохода. А со счастьем сложнее: вначале новое богатство приносит очень много счастья, потом внутренний отклик на рост дохода все слабее.
Но и здесь подвох: новые приобретения тоже имеют убывающую отдачу. Наверняка знакомо: первый телефон (автомобиль, квартира и так далее) радует заметно больше, чем десятый.
Может быть даже вот так: внизу показано изменение счастья в ответ на дополнительный доход отдельного человека в сравнении со страной и обществом в среднем.
Может, богатство приедается до отвращения? Пожалуй, нет. Этим графиком иллюстрировали прирост счастья, удовольствие сверх прошлого уровня. Проще говоря, прежний кайф превращается в рутину. Это объясняет, почему привыкшие к богатству стремятся к новым, непривычным удовольствиям.
Такое утверждение нашлось в работе 2010 года авторов Даниэля Канемана и Ангуса Дитона из Принстонского университета.
Они проанализировали почти полмиллиона ответов по индексу благополучия Gallup-Healthways (ежедневный опрос 1000 жителей США, проводимый организацией Gallup) и обнаружили, что счастье как эмоциональное ощущение (радость, удовольствие, положительные эмоции) и оценка собственной жизни как счастливой — это не одно и то же.
Высокий доход, хорошая работа, образование, сбережения, качественное здравоохранение и прочие материальные атрибуты благополучия повышали оценку счастья, но меньше отражались на внутренних ощущениях. Человек знал, что счастлив хотя бы потому, что обладает богатством, но внутренне не особенно радовался этому. А счастье давали какие заметные положительные изменения — не обязательно материальные.
В той же работе Канеман и Дитон попробовали посчитать и это. Ориентировались они на жителей США по состоянию на 2006—2010 годы.
Оказалось, что при доходе свыше прожиточного минимума счастливыми делали в основном обычные человеческие радости: общение с близкими, здоровье и так далее.
Однако рост дохода все-таки добавлял счастья — и кратковременного (на уровне эмоций), и постоянного. Но это работало лишь до $75 тыс. годового дохода (выше среднего по США на тот момент), а каждый новый доллар заметных положительных эмоций уже не добавлял. Трудно представить, но поверим нобелевскому лауреату Даниэлю Канеману. Однако речь только о новых эмоциях, приятное ощущение богатства не исчезало.
Чтобы разобраться в вопросе, были проведены анонимное анкетирование и оценка имущества 585 клиентов британских банков.
Выяснилось, что при одинаковом богатстве счастливее были те, чье имущество оказалось более ликвидным.
Максимальную ликвидность имеют наличные деньги, она также неплохая у золотых слитков, бриллиантов и некоторых ценных бумаг. У недвижимости ликвидность ниже, еще ниже — у бизнесов, даже благополучных: их выгодная продажа — дело не одного дня, это вообще не всегда возможно. Тезис о том, что «деньги — это отчеканенная свобода», очевидно, верен. А свобода, как утверждают некоторые, обязательная составляющая счастья.
Тот же Канеман с соавторами убедительно доказал, что и в экспериментах, и в жизни приобретение $1 по ощущениям несравнимо с потерей $1.
Люди не столько радуются приобретенному сверх ожидаемого, сколько страдают от потери того, чем уже обладают. Специалисты считают потерю гораздо более эмоционально значимой, чем приобретение. Приобретение состояния — повод для кратковременно счастья и длительного ощущения благополучия, но потеря состояния бывает причиной потери всего: статуса, без которого трудно обойтись, привычного образа жизни, социальных связей.
Кстати, это касается не только денег. Человек быстро привыкает к любому благополучию, но гораздо медленнее приспосабливается к его потере и вообще к любому несчастью.
С другой стороны, хорошо известно наблюдение за настроением людей, переживших горе, потерявших здоровье или состояние. Через год их уровень счастья был тем же, что до трагедии, по крайней мере по физиологическим параметрам, отражающим стресс. В это поверить труднее всего, но привыкание есть.
Здесь ответ неожиданный: работать, скорее всего, придется всегда, пока есть силы чего-то добиваться, — хотя бы потому, что другие могут продолжить погоню за деньгами, а отставшие в этой гонке потеряют свой статус. Напомним, что 2/3 богатства повышают именно статус, а не качество жизни.
В определенном смысле постоянная гонка может стать и вопросом безопасности. Тут вспоминают «Басню о пчелах» Бернарда де Мандевиля. Он аллегорически представил два улья: один — в котором пчелы заботятся только о поддержании себя и не заинтересованы в статусе, второй — где главное значение имеет статус. Автор утверждал, что первый улей будет счастливым, но не очень богатым.
Однако в итоге бедный и счастливый улей обречен быть захваченным вторым сообществом.
Пчелы второй семьи мотивированы статусом. Гонка друг с другом рано или поздно выйдет за рамки улья, кто-то захочет расшириться, дабы улучшить свое положение. А у бедных, но счастливых ресурсов для борьбы, скорее всего, не будет. У пчел такое в принципе невозможно, но басня о людях. Мечты заработать достаточно, а потом жить в свое удовольствие, чаще всего остаются только мечтами.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by