По данным опроса rabota.by, более 80% белорусов сталкивались с профессиональным выгоранием, а каждый второй предпочел бы уволиться, едва почувствовав его симптомы. Работодатели, в свою очередь, редко готовы поддерживать сотрудников в таком состоянии и просто ищут им замену.

«Я „насиловала“ себя ради чужой премии»

— Мне 41 год, — начинает свой рассказ Диана. — За свою жизнь я поработала на разных предприятиях, но с выгоранием столкнулась на двух последних местах работы — на мебельном и дверном производстве. На первом я была специалистом по работе с клиентами, на втором — по объектным заказам. Все начиналось хорошо: я реально горела тем, что делаю, хотела развиваться, углублялась в знание продукта, придумывала, как оптимизировать процессы, делала все, чтобы работать быстрее и качественнее.

По словам Дианы, ее всегда мотивировала возможность стать лучше в профессии. Но в какой-то момент что-то сломалось. Сначала на мебельном производстве.

— Сейчас уже сложно точно сказать, в какой момент все пошло не так. Может быть, это случилось, когда нас перевели на четырехдневку с уменьшением зарплаты, а я все равно выходила в пятый день — неоплачиваемый, — просто чтобы успевать сделать свою работу. При этом обычный рабочий день у меня был по 10 часов минимум. А может, это была та неделя перед Новым годом, когда задач было столько, что я спала по часу-два в сутки.

Ехала утром на работу, перед глазами «мухи» кружат, а мне еще нужно до офиса как-то дойти...

Продержавшись в таком темпе 3,5 года, Диана ушла с мебельного производства на дверное. Однако и там она быстро поняла, что история повторяется.

— Как-то ночью сижу, рассчитываю стоимость объекта. Техзадание прислали вечером, результат нужен с утра. И вдруг понимаю: я вот сейчас насилую себя ради чьей-то премии. Этот человек, скорее всего, спит, а я в любом случае получу свою небольшую зарплату.

Интерес к работе при этом не пропадал. Диана подчеркивает, что ей действительно нравилось то, чем она занималась.

— В выходные я отсыпалась по 12—14 часов, и почти каждый раз после этого у меня наступала адская мигрень. Я стала раздражительной, токсичной. Однажды вышла в нерабочий день, а начальница прибежала с претензиями: «Ты не взяла трубку!», «В скане документов чего-то не хватает!» А я просто выходила в туалет, когда она звонила. И документ, который якобы не отправили, был на следующей странице файла, нужно было просто прокрутить колесико мышки. Тогда я сорвалась и впервые в жизни выматерилась на работе.

Диана считает, что главными причинами ее выгорания стали перегрузки, переработки, микроменеджмент и при этом — маленькая зарплата.

— Коллегам в целом было все равно. У них своих проблем хватало. Многие из них, кстати, тоже выгорели — кто-то раньше, кто-то позже. Друзья, у кого были спокойные работы, крутили у виска: «Да ну, так нельзя», а близкие твердили, что так везде. Никакой поддержки я не получала.

Последние капли перед увольнением на двух работах Диана запомнила отчетливо.

— На мебельном производстве это был момент, когда мне поручили пересчитать цены в каталоге и внести их в Adobe Illustrator. Там было две тысячи позиций с пятизначными числами. Все надо было дважды пересчитать на калькуляторе, вручную внести в распечатку, а потом еще набрать в графическом редакторе. Один каталог мне помогла пересчитать коллега, а другой я тянула ночью дома. Утром — на работу, все это вбивать в комп.

На дверном производстве я протянула около шести лет. Когда я написала заявление на увольнение, мне сказали, что заберут участок работы с проблемным в плане требовательности подразделением. И правда, вроде стало полегче, но потом мне внезапно дали проект с этим же отделом — «Сделай за час». Проглотила. Когда ситуация повторилась — снова дали задание с пометкой «Срочно», — я просто пошла и написала новое заявление.

Диана говорит, что ей удалось восстановиться, но путь был нелегкий.

— Сначала выяснилось, что мне нужна плановая операция. Она проходила в два этапа, с подготовкой и восстановлением — полгода выбыло. Зато за это время я еще глубже изучила Excel, пробовала разные работы, но если было скучно — уходила. И вот однажды увидела вакансию с похожими задачами, как на дверном производстве, только с человеческими условиями. Сейчас там работаю, и это меня спасло.

Теперь я стараюсь ограничивать себя в рвении — работа остается только на работе. Только если внеурочная занятость реально оправданна — могу остаться.

И другим советую то же самое: берегите себя, не позволяйте выжимать из себя все соки. Ни одно начальство потом ваше здоровье не восстановит.

«На работе мне сказали: „Мы — твоя семья“ — я поверил»

Антону 38 лет. Он работает в небольшом рекламном агентстве уже 15-й год и все это время занимает практически одну и ту же должность и получает одинаковую зарплату.

— Был момент, когда я насмотрелся на всякие мотивационные картинки в интернете. Типа, если ты счастлив, работая продавцом в сельском магазине, — работай в сельском магазине. И я подумал: а зачем мне эти карьерные амбиции? Главное, чтобы коллектив был нормальный, — рассказывает мужчина.

Так он оказался в маленьком рекламном агентстве и сразу почувствовал, что его там приняли.

— У меня были трудности в семье, и когда на работе мне сказали: «Мы — твоя семья» — я поверил. Отношение ко мне там реально было лучше, чем дома. Я хотел быть частью этой команды, делал все, что мог: работал по выходным, ночами ездил на монтажи. Даже не просил за это деньги. Мы же одна команда, верно?

С годами агентство росло, и условия начали меняться. Появились другие сотрудники — им за переработки платили. Тогда и Антону начали оплачивать переработки, но только потому, что уже стало неприлично не платить.

— Спустя несколько лет я начал замечать, что новенькие сотрудники уже через год становились «старшими специалистами», а я оставался на одном и том же месте. Было обидно, но я говорил себе: «Ну, у тебя же слабые софт-скиллы, а вообще тебе и так повезло, чего ты выпендриваешься?» Сейчас я понимаю, что это был синдром самозванца.

Со временем Антону начали перепоручать задачи коллег.

— Мне сказали: «Ну, выручи семью», и я выручил. Хотя, повторюсь, мне другие направления никогда не были интересны. Моя зарплата никак не зависела от результатов, но я продолжал пахать. Иногда даже из своего кармана покрывал «косяки», которые возникали не по моей вине. Просто потому, что нужно было «решить вопрос».

В какой-то момент уволился еще один сотрудник, и меня попросили его подменить. Сказали: «Там работы всего на часик в день, это временно». Я согласился, но вот это «временно» длится уже три года. К слову, сотруднику платили $700 в месяц, а мне за его работу дали всего 200 рублей сверху.

Антон уже подумывал уйти, но каждый раз, когда открывал сайты с вакансиями и сравнивал свою зарплату с рынком, откладывал это решение.

— Потом пришел ковид — тогда я вообще радовался, что у меня хоть какая-то работа есть. Однако радость длилась недолго: руководство постоянно твердило, что мы плохо работаем, хотя работы стало в разы больше.

Возможно, я обнаглел и за свои 2700 рублей в месяц должен быть счастлив, но я совсем не счастлив. Мне физически больно от этой работы. Когда я слышу слова вроде «плоттер», «резак», «печать на пластике», у меня начинается раздражение на уровне физиологии. Я не хочу больше этим заниматься, даже таксистом или курьером готов пойти работать — только бы не это.

— А почему не пойдете?

— Во-первых, надо получить новые знания. Во-вторых, мне уже не двадцать, и я боюсь, что слишком стар, чтобы вливаться в новую профессию. Но в то же время есть понимание, что продолжать так, как есть сейчас, просто невозможно. Осознаю, что сам допустил все это, а значит, и выбираться нужно самому.

Отпуск помогает отвлечься от всего этого, но он имеет свойство заканчиваться. Еще одна проблема — ощущение бессмысленности того, что я делаю. Даже дворник приносит обществу хоть какую-то пользу, не говоря уже о врачах, спасателях, тех же курьерах и таксистах.

За пределами работы я стараюсь о ней не думать — это dead-end job.

«Мне всего 18, а я уже просыпаюсь с мыслью „зачем так жить?“»

Лизе 18 лет. Она учится в колледже по специальности «официант-бармен» и параллельно работает в общепите. Планы у нее были простые и понятные: поступить, отучиться полтора года и спокойно начать работать по профессии. Однако внезапно начались проблемы: Лиза иногородняя, и каждодневные поездки из Фаниполя в Минск на учебу и работу быстро начали изматывать.

— Мне приходилось каждый день мотаться в Минск на пары, потом на работу — это реально тяжело, — говорит девушка. — Чтобы успеть, нужно было просыпаться в 05:30. И самое обидное, что даже если я опаздывала минут на 15, мне все равно приходилось писать объяснительные. Хотя все знали, почему я не успеваю. Жаловаться было бессмысленно: я же сама выбрала этот колледж, сама хотела поступить.

В феврале колледж отправил меня на практику в кафе при Министерстве образования — якобы мне ближе туда ехать. Пообещали, что работа будет легкой — мол, будешь обслуживать министров, все будет хорошо. Я согласилась, другого выбора все равно не было. Уже через месяц я проклинала тот день, когда туда пришла. Оказалось, что это была просто дорогая столовая, где было только самообслуживание. Общения с людьми почти не было, официантов, кроме меня, тоже.

Работы как таковой было мало: пополнить салфетницы, протереть столы, отнести посуду на раздачу. Настоящим праздником становились редкие дни с туристами — тогда появлялась хоть какая-то занятость. В остальное время я старалась просто заниматься своими делами, не путаться под ногами и быть полезной при любой возможности.

Но самой тяжелой частью, по словам Лизы, стала вовсе не скука, а атмосфера и отношение к ней.

— Я не ждала, что меня будут носить на руках, но хотелось хотя бы простого уважения. Я ведь только учусь. Да, могу ошибаться. Но почему на меня сыпались унижения? Коллектив состоял в основном из женщин постарше, и именно они высказывали свое недовольство. Критиковали за любую мелочь: как я выполняю работу, почему сижу и отдыхаю, почему не помогаю «еще больше». Телефоном пользоваться было нельзя, поэтому я читала книги, но и это раздражало коллег.

Мне говорили, что я никогда не стану ни официантом, ни барменом, что я никуда не гожусь. Каждый день звучало что-то унизительное, и это било очень больно, меня постоянно доводили до слез.

Я просыпалась и не хотела ехать на работу. Просто не хотела жить этой жизнью.

Со временем у Лизы пропал интерес не только к работе, но и к жизни в целом.

— Я перестала получать удовольствие от обычных вещей, ходила как опустошенная. Эмоционально чувствовала страх, усталость, постоянное напряжение. Стала раздражительной. У меня начались проблемы со здоровьем, и мне все чаще приходилось уходить на больничный.

Близкие очень переживали за меня, без них я бы, наверное, не справилась. Они давали ту поддержку, которой так не хватало на работе. Я пыталась справляться как могла: говорила себе, что осталось недолго, старалась максимально отдыхать в выходные, чтобы хоть как-то компенсировать то, что переживала в будни. Но облегчение было коротким: стоило вернуться на смену, как все повторялось.

Спустя 5 месяцев Лиза уволилась, и ей стало легче.

— Я наконец почувствовала, что могу выдохнуть. Вернулся интерес к жизни, я стала спокойнее, появилось ощущение, что все плохое позади. Если внутри возникает чувство, что что-то не так, — не игнорируйте его. Не нужно это терпеть.

«Выгорают не от работы, а от жизни, в которой кроме работы ничего нет»

Мы обратились к клиническому психологу Роману Коменданту, чтобы разобраться, что такое выгорание на самом деле, как его распознать на ранних этапах и что делать, если вы уже с этим столкнулись.

— Что такое «профессиональное выгорание» простыми словами?

— Представьте, что вы каждый день питаетесь одной и той же едой. И это происходит достаточно долго, чтобы от вкуса, запаха, да и просто от внешнего вида этой еды вас уже тошнило и сразу же пропадал аппетит. Это и есть профессиональное выгорание — затянувшееся, до истощения, физическое и эмоциональное отвращение от работы.

— С чего оно обычно начинается? Есть ли первые звоночки?

— Ключевой начальный симптом — постоянное и непроходящее (даже после длительного отдыха) напряжение и усталость от самой работы и мыслей о ней. Апатичность и раздражение при соприкосновении с работой также могут идти в комплекте.

— Как отличить выгорание от обычной усталости?

— Отличить достаточно просто: усталость пройдет после отдыха или спустя время, а выгорание само не пройдет. Плюс выгорание перебрасывает апатичность и упадок сил и на остальные сферы жизни, тогда как просто уставший от работы человек может получить массу приятных и активных моментов с близкими, занимаясь любимыми делами и т. д.

— Какие физические и эмоциональные симптомы могут указывать на выгорание?

— Постоянная нехватка сил, раздражительность, потеря интереса и снижение интенсивности эмоций там, где раньше был интерес (отношения, хобби), повышенная нервозность и тревожность. Ухудшение отношений с вредными привычками или даже появление новых — тоже вполне себе сигнал.

— Какие профессии или типы людей чаще всего с этим сталкиваются?

— Чем меньше человек видит прямые результаты своих действий, чем меньше его ценят и выражают ему благодарность, тем меньше он подпитывается от рабочего процесса. А если при этом он еще и отдает эмоции (помогающие профессии выступления, повышенная ответственность, руководство людьми), то шанс выгореть только увеличивается.

— Почему человек может долго терпеть, а потом внезапно сломаться?

— Потому что ломаются именно те, кто терпит. Отсутствие эмоциональной разрядки, высокий уровень требований к себе, попытки дойти до какого-то результата без нытья и слабостей... Именно такие личности и ломаются.

— Можно ли справиться с выгоранием без увольнения или продолжительного отдыха?

— Человек выгорает не из-за работы, а из-за того, что он ничем кроме нее не занимается. Если у него нет других интересов, если он не умеет экологично и адекватно снимать свое напряжение, то сколько ни отдыхай — выгорание рано или поздно вернется. Или накопится так, что отдохнуть от него уже будет невозможно. Но тут стоит упомянуть, что некоторым людям могут не подходить определенные работы. Например, если вы крайне чувствительный человек, то, возможно, работа на кладбище — не лучшее место.

— Что реально помогает справиться с выгоранием?

— Помогает полноценная и эмоционально-разнообразная жизнь. Если вы уже не можете ее сами организовать, тогда да — добро пожаловать на терапию. Ну а если чувствуете в себе силы, то постарайтесь поддерживать баланс между разными сферами жизни. Ведь если только работать и спать, то неудивительно, что начнет тошнить от работы.

— Когда пора обращаться за профессиональной помощью?

— Если нужна черта, которую переступать не стоит, то я бы остановился на апатии и усталости, которые длятся уже несколько месяцев и не прошли даже после длительного отдыха.

— Как предотвратить выгорание в будущем? Что важно знать и делать?

— Люди выгорают на работах, потому что прячутся там от своих проблем. Это удобный и поощряемый обществом способ зависимого поведения. У вас могут быть проблемы с самооценкой, с эмоциями или другими сферами жизни. Вы можете решить, что работа это компенсирует и что на себя можно наплевать, а отдохнете вы потом. Но отдохнуть потом нельзя. Не перерабатывайте, относитесь к работе как к способу заработка на жизнь, а не как будто это и есть ваша жизнь.

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ga@onliner.by