Как ни странно, официальных данных о таком феномене, как шабашничество, очень мало. И это в Советском Союзе, где учет и контроль лежали в основе системы. Шабашники остались в памяти советского поколения и в карикатурах. Это явление всячески замалчивалось, и даже те, кто к нему причастен, могут сказать, что шабашники — это так, мелочь, «зато мы строили ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей». Между тем шабашников было намного больше, чем космонавтов и балерин. А оборот шабашек уступал только гонке вооружений.
Вообще, трудовая миграция была везде и всегда. В Беларуси в последние столетия наблюдались общие тенденции с Российской империей. А в России основной силой в крупном строительстве (особенно дорожном) были как раз крестьяне-отходники — артели, обычно состоящие из земляков, которые брались за определенную плату выполнить какой-то объем работ, например построить склад или ферму, отремонтировать дорогу. Выгода заказчика была очевидна, он избавлялся от проблем с поиском специалистов, организацией работ, управлением, стимулированием и вообще всех вопросов, касающихся трудового коллектива.
Заказчик договаривался с главой артели, тот подряжался к определенному сроку сделать определенную работу. Эта система пережила революцию практически без изменений, потому как будущее оставалось за коммунистической организацией труда, но надо было кому-то работать сегодня. Например, перед колхозом ставился вопрос: коровник построит или государственное предприятие, но в следующей пятилетке, или шабашники — за наличный расчет, но этим летом.
Теперь про название. Корень слова «шабашники» однозначно восходит к древнееврейскому названию субботы — шаббат. Есть теория — отчасти юмористическая, но весьма правдоподобная, — что шабашников назвали так по аналогии с шабесгоями. Дело в том, что ортодоксальным иудеям в шаббат нельзя делать вообще ничего, даже зажигать огонь. Для срочных работ (например, подоить коров в субботу) нанимали иноверца. Советские шабашники тоже трудились, невзирая на выходные, часто в отпусках (трудовых или за свой счет).
В конце 1920-х годов (восстановление народного хозяйства) бригады отходников составляли больше 70% всех строителей, по некоторым профессиям — порядка 70%.
Второй расцвет неформальной занятости случился после войны (опять восстановление страны). Вместо спада пошло развитие: в 1965 году только в Российской Федерации были уже десятки тысяч сезонных рабочих — по сути, шабашников. В 1970-х число шабашников возросло многократно, в основном не в городах, а в сельскохозяйственном строительстве в районах Крайнего Севера и Сибири.
Замминистра сельского хозяйства Бирюков докладывал, что доля шабашников в сельскохозяйственном строительстве с 1975 по 1978 год выросла с 35 до 38%. В некоторых регионах России и Казахстана они строили порядка половины всех объектов, а кое-где, особенно на Севере, их было большинство. По некоторым подсчетам, с 1976 по 1980 год (расцвет застоя) в СССР трудилось порядка 1—2,3 млн сезонных рабочих, или 10—20% всех занятых на стройках.
Цифры неточные, потому что система таких не вполне государственных заработков замалчивалась. О шабашниках есть карикатуры, фельетоны, протоколы ОБХСС — но статистики нет. Да и государственная регистрация таких сделок велась весьма вольно. В отчеты вместе с шабашниками попадали также студенческие стройотряды и другие подобные, но поддерживаемые государством бригады.
Шабашником мог быть кто угодно, но практически всегда это был не местный житель: коровники в Саратовской области строили кавказцы, лес в Западной Сибири валили западные украинцы, стройкой в Подмосковье занимались младшие научные сотрудники столичных НИИ.
Чаще всего шабашили народы Кавказа, Закавказья, Украины, особенно Западной (о причинах чуть ниже). Из Беларуси на заработки тоже ездили до последних советских лет.
Шабашило множество работников умственного труда. Преподаватели тоже жаловались на зарплаты, зато имели длинный отпуск. Были подсчеты, что порядка 10—12% начинающих деятелей науки так или иначе подрабатывали на стороне, потому что инженер получал по ставке 120 рублей, лаборант в НИИ — 65—80.
Всегда было много шабашников с поражением в правах (формально и неформально), например бывших заключенных и вообще неугодных советской власти — их на другие работы просто не брали.
Причины иногда называли даже с высоких трибун, иногда передавали на уровне слухов.
Причина первая — избыток трудовых ресурсов в некоторых регионах.
Например, по официальным данным, число жителей Чечено-Ингушетии с 1958 по 1976 год увеличилось почти вдвое — с 710,4 тыс. до 1,14 млн человек. Но число рабочих мест росло гораздо медленнее. В Грузии один из председателей райисполкома официально заявлял, что в его районе работа есть только для женщин, мужчинам работать негде. В 1966 году секретари Закарпатского и Чечено-Ингушского обкомов говорили: «Мы за то, чтобы часть колхозников занимались отходничеством, без него пока не обойтись». Практически то же было в Армении и Грузии. В некоторых районах работой могли обеспечить лишь 15—20% населения. С другой стороны, в восточных и северных регионах СССР рабочих рук не хватало, особенно после закрытия ГУЛАГа.
Еще говорили, но тихо и без лишних свидетелей, что советская власть желала, чтобы население наименее советских регионов не жило компактно, а уезжало в поисках работы и растворялось в общесоюзной массе. Потому, например, в областях Западной Украины крупные предприятия строили медленнее, чем могли бы.
С другой стороны, главной причиной можно назвать особенности социалистического планового производства. Например, в строительстве все структуры были централизованы, но громоздки и негибки. Быстро предоставить каждому нуждающемуся колхозу строительную бригаду они не могли. Обеспечить такой бригаде нормальные условия труда и проживания тем более не мог ни работодатель, ни заказчик.
То, что на шабашках зарабатывали много, — бесспорно. Статистики зарплат, разумеется, нет, но записанных воспоминаний достаточно.
Сотрудник московского НИИ в начале 1970-х вспоминал, как после лаборантских 65 рублей он за 50 дней нашабашил 1200. Другой научный сотрудник каждый сезон зарабатывал от 700 до 2000 рублей.
В 1966 году один журналист писал, как в Восточной Сибири армянские шабашники зарабатывали порядка 1000 рублей в месяц. И что интересно, не было перерасхода средств на оплату труда — была даже экономия. Потому что строили не по восемь часов пять дней в неделю, а от зари до зари без выходных. За полтора месяца делали то, что государственная организация должна возводить восемь месяцев.
В одном исследовании условий труда сезонных рабочих из Иваново-Франковской области выяснилось, что 54% из них работали более 11 часов в день, еще 27% — по 10—11 часов. В другом исследовании средний рабочий день выходил 14,5 часа. Почти половина шабашников рассказали о работе без выходных, примерно столько же жаловались, что не успевают отдохнуть к следующей рабочей смене. Больше половины уставали сильно, почти четверть — «предельно», и только 5% на усталость не жаловались вообще.
Жилье и бытовые условия не укладывались ни в какие санитарные нормы. На заработках не давали больничных, за продолжительностью работы никто не следил, притом что работникам госпредприятий полгались и отпуска, и жилье, и детские сады.
Более того, количество шабашников в бригаде тоже особо не контролировалось. И в этом был еще один секрет высоких заработков: регистрировали полтора десятка работников, делали весь объем вчетвером и оставляли себе фонд оплаты труда.
В таком авральном режиме добиться качества труднее. Но получалось! Наоборот, шабашники часто исправляли недостатки за государственными строителями. Почему так? Потому что работник госпредприятия получал зарплату в любом случае — может, без премии, но обязательно. А шабашнику платили за результат.
Как этого добивались? Один опытный бригадир-шабашник как-то написал три обязательных правила успеха:
Что для этого было нужно?
Отношения внутри коллектива строились неформально, начальника не назначали сверху, но признавали такое право за тем, кто мог обеспечить бригаде заработок. Потому параллельного лидерства и саботажа удавалось избегать. Кроме того, бригады обычно состояли из земляков, друзей или родственников.
Правильного и своевременного обеспечения работ часто добивались через взятки снабженцам. У работающих на государство простой оплачивался, шабашнику же платили за результат.
Вопросы мастерства решались проще: плохой специалист бригаде просто не нужен, а хороший сам ищет высокого заработка.
Относились к ним не особенно тепло, несмотря на очевидную полезность шабашников для экономики и в разы бо́льшую, чем на госпредприятиях, производительность.
С одной стороны, такова была позиция государства. Советский человек должен был трудиться не ради «длинного рубля», а для построения коммунизма. Еще в 1928 году советская власть определила целесообразным переход от хозяйственного способа строительства (это как раз о шабашниках) к подрядному через госорганизации. Отступать от этого, то есть нанимать шабашников и им подобных, можно было лишь при «явной целесообразности или вынужденной необходимости».
Основная масса населения — и городского, и сельского — относилась к шабашникам без отторжения, пожалуй, лучше, чем теперь к трудовым мигрантам. Но раздражение иногда проявлялось. Настоящая причина — наверняка зависть к высоким заработкам. Прямо об этом обычно не говорили, но упоминали про недостатки в работе или повторяли фразы из советских газет.
Лучше всего к шабашникам должны были относиться руководители предприятий-заказчиков, потому что приезжие снимали с них обязанности по организации работ. При встрече государственных систем и более-менее свободных финансов возникали коррупционные отношения: шабашники давали взятки за устранение всех проблем, которые мешали им работать. Однако об этом мемуаров не пишут.
Больше всего шабашников ненавидела советская пресса: «культ стяжательства», «моральное разложение», масса других подобных штампов, фельетоны и карикатуры — все это исключительно от профессионалов пера. Правда, они так же, не особо вникая, но по обязанности ненавидели спекулянтов, стиляг, прочих неформалов и всех, кого в какой-то момент назначали не соответствующими социалистическому образу жизни.
А на самом деле ничего не кончилось. Была некоторая пауза после распада Союза, когда экономика просела и местом заработков остались Крайний Север и некоторые районы Сибири.
Но потом России опять понадобилось много рабочих рук для добычи полезных ископаемых и еще больше для трансформации полученных богатств в строительство и ремонты в Москве, Петербурге и еще нескольких благополучных местах.
Другие регионы бывшего СССР, за исключением стран Балтии, сильно отстали от бывшей метрополии по уровню жизни, поэтому в российские столицы хлынул поток рабочих мигрантов из Средней Азии, Украины, Молдовы, Беларуси. Нынешние гастарбайтеры — это те же шабашники с теми же условиями труда и внутренней организацией. Только их в разы больше.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by